Быть доктором спортивной команды - это огромная ответственность, нужно быть широко профильным специалистом. В любой момент с игроком может произойти все что угодно, поэтому эта профессия заслуживает уважения.

Эти люди редко бывают публичными, хотя спрос с них очень велик. Чемпион мира 2012 года в составе сборной России по хоккею, доктор казанского "Ак Барса" Ильмир Хабибрахманов рассказал, как хоккеисты относятся к рекомендациям врачей, что едят, пьют ли, кто и как решает вопрос с выходом восстановившегося игрока на лед, и многом другом.

ДОКТОР "АК БАРСА" НАЧИНАЛ КАРЬЕРУ КАК СЕЛЬСКИЙ ВРАЧ

— Можно назвать профессию врача благородной?
— Конечно, можно. Дарить здоровье людям – дарить благо… Помощь, лечение не только тела, но и духа — и словом, и делом.

— Когда вы поняли, что хотите стать именно врачом, а не космонавтом, военным или еще кем-нибудь?
— В девятом классе приболел, оказался в больнице. Мной занимался друг моего отца, вот его пример на меня и подействовал. Меня заинтересовала работа врача. Он меня еще и посвятил в некоторые вещи, которые обычно не видны пациентам. Вот тогда я и сделал свой выбор, хотя мама преподаватель, отец — кадровый офицер…

— Какая была первая врачебная специальность?
— Терапевт — после лечебного факультета казанского мединститута. Это универсальная специальность, что очень мне пригодилось в ходе первого этапа работы. Я пять лет отпахал по распределению в сельской больнице, был и отоларингологом, и неврологом, и хирургом, то есть по полной программе получил практику в Лаишевском районе. Справка

Ильмир Хабибрахманов родился 7 апреля 1962 года в Казани. В "Ак Барсе" – с 1997 года. Заслуженный врач РТ. За время его работы в клубе команда имела следующие достижения: четырехкратный чемпион России (1998, 2006, 2009, 2010 гг.), двукратный чемпион КХЛ и двукратный обладатель Кубка Гагарина (2009, 2010 гг.), обладатель Кубка европейских чемпионов (2007 г.), обладатель Континентального Кубка (2008 г.).

В 2012 году работал в составе сборной России. На чемпионате мира команда завоевала золотые медали.
Потом я заинтересовался мануальной терапией, попал в институт травматологии и ортопедии — сочетание науки и клиники под одной крышей.

— Наверняка именно там вы и столкнулись со спортсменами?
— Да, впервые такие пациенты у меня появились в 1996 году. Представь себе, это были игроки "Ак Барса" — Михаил Сарматин, Эдуард Кудерметов, Сергей Золотов, Роман Баранов, Олег Грачев. Попросил меня посмотреть хоккеистов Петр Лернер — коллега по институту травматологии, из отделения травматологии и ортопедии, давний приятель начальника команды Виктора Левицкого, консультировавший "Ак Барс". Работал я тогда в отделении реабилитации.
В 1997 году летом Лернер защищал кандидатскую диссертацию, уже будучи врачом "Ак Барса", поэтому и попросил меня поработать с командой на сборе в Испании, под Малагой. Съездил, поработал две недели с ребятами, потом меня пригласили в команду поработать реабилитологом. На первых порах это было совместительство — приезжал в "Ак Барс" в свободное от основной работы время в определенные дни. Иногда брали в поездки, работы хватало: травмы в хоккее неизбежны. А с подключением нашего института реабилитация травмированных шла заметно быстрее. У нас был очень серьезный коллектив, солидная клиника, высочайший уровень как науки, так и лечения, внедряли новые методы лечения, интересно было работать, да и результат был. Все это, видимо, в "Ак Барсе" учли, вот и пригласили. В 1998 году уже полностью перешел в хоккейный клуб.

КАК ПИЯВКИ ПИЛИ КРОВЬ ДАЦЮКА

— Не перейди Павел Дацюк в декабре 1999 года из "Динамо-Энергия" в "Ак Барс", мог бы 21-летний уральский самородок закончить с хоккеем, ведь врачи его родного Екатеринбурга неправильно лечили его тяжелую травму ноги, а в Казани его выходили?
— Новый тренер "Ак Барса" Владимир Крикунов, первым заметивший талант Дацюка в ходе совместной работы в "Динамо-Энергии", попросил Петра Лернера разобраться с проблемой колена Дацюка. После операции, а получил Паша травму в матче в Ярославле, у него была контрактура, ограничение движения ноги. Нога была прямой, практически не сгибалась. Мы сказали, что попробуем помочь, хотя после операции прошел приличный срок.
На Урале лечили Дацюка обычными методиками, пользы было мало. В Казани мы взялись за Дацюка. Поначалу было очень сложно. В начале 2000 года в Италии, на сборе в Больцано, мы очень серьезно занимались реабилитацией Павла – работали много и упорно. Там и пошли первые сдвиги. Сначала у парня было некоторое недоверие к нашей работе, но оно быстро закончилось, благо Дацюк всегда отличался еще и просто бешеной работоспособностью. Профессионал высшего класса, буквально одержимый работой! И когда он понял, что мы можем поставить его на ноги, дошло до него, и как он попер, остановить нельзя было, такой треск костей стоял, насколько Павел был трудолюбив. Работал и работал, так что это его заслуга, мы лишь помогли ему.
Потом в Казани Ольга Корнеева несколько месяцев занималась с Дацюком по новейшим методикам с использованием народной медицины, гирудотерапии. И пиявки помогли. Упорство, сила воли, трудолюбие, характер и талант Павла помогли ему вернуться на лед. Из тех, кого я видел, Дацюк самый талантливый и упорный.

— Помимо хоккеистов с другими спортсменами дела не имели?
— Почему же нет? Занимался в институте травматологии с пловцами, боксерами, фехтовальщиками, стрелками. Футболисты, баскетболисты, легкоатлеты, да кого только не было!

— Мнительные среди хоккеистов попадаются?
— Они такие же люди, как и все. Конечно, попадаются. К примеру, аэрофобией страдают многие, это те, кто попадал в сложные ситуации на борту самолета. И с "Ак Барсом" всякие случаи в воздухе были. Все люди разные, как и их порог болевой чувствительности, заложены такие качества генетически. Морально-волевые качества тоже у всех разные. И коллектив в команде меняется. Чем чаще находишься в экстремальных условиях, тем проще тебе приспосабливаться к разного рода трудностям.
А вот те, кто вырос в тепличных условиях, тем сложнее. Видел я ребят, приходивших на тренировки полуголодными, подъем в пять утра, потом полтора часа на трамвае на тренировку, кто-то поднялся, кому-то не хватило здоровья, кто-то пожинает плоды. Есть связь между бытовыми условиями и успехами в спорте, всегда чего-то должно не хватать, когда нужно к чему-то стремиться… Так что повидал я всяких мнительных…

…О КАЖДОЙ ТРЕТЬЕЙ ТРАВМЕ МЫ УЗНАЕМ ЛИШЬ НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ ПОСЛЕ ИГРЫ

— Понятие болевого шока — когда, чаще всего это бывает на футболе, игрок после столкновения падает, как подкошенный, его уносят с поля, а через минуту-другую он как ни в чем ни бывало возвращается в игру под негодующий свист поклонников противоположной команды. Это медицинский факт или элемент банальной симуляции?
— В хоккее народ более терпеливый. Сам смотрю футбол, вижу, какую примерно травму мог получить упавший игрок, учитывая его положение, силу удара, готов ли он был к столкновению, сгруппировался ли. Это видно. Когда он видит "поляну", всегда сконцентрирован, то шанс получить травму уменьшается. "Гонят картину" футболисты. Порой складывается ощущение, что футболистов с детства учат красиво падать, ну, не может он так валиться после реального столкновения!
В хоккее, если игрок упал и не сразу встал, значит, дело серьезно. Наоборот, на льду игроки пытаются устоять после любого столкновения, даже лобового, колено в колено. О каждой третьей травме мы узнаем не после игры, а на следующий день – в азарте, на адреналине ребята не чувствуют боли, лишь потом появляются гематомы, болеть начинает. Делаешь УЗИ, а там надрыв мыщц…И в сборной такое видел, приехал игрок из клуба, и только в сборной выяснилось, что у него травма. Пришлось отправлять на лечение.
Другое дело, что всегда есть возможность получить внезапное, неожиданное повреждение. Вот в прошлом сезоне в игре с ЦСКА наш форвард Лаурис Дарзиньш увидел лишь одного из двух летевших на него армейцев, так и получил от защитника армейцев Евгения Рясенского неожиданный удар. Если бы видел, то наверняка успел бы сгруппироваться, а так… пришлось делать сложную операцию на связках. Почти полсезона пропустил. Несколько месяцев восстанавливался. Физический контакт в хоккее велик, как нигде в спорте, отсюда и травмы – бьют друг друга локтями, ногами, головой, клюшками.

— При столь великолепной защитной хоккейной экипировке?
— А что защита? Она предназначена, прежде всего для защиты от ударов шайбы. Везде в нагрудниках, налокотниках и прочих элементах защитной экипировки есть уязвимые места, особенно на стыках. Тело игрока закрыто лишь в определенном положении, поднял руку, сразу появилось много открытых мест. А если идет удар коленом в колено, тут никакая защита не спасет, поможет при открытом ударе молотком, но не клюшкой. Вот и летят связки, а краги – как шарахнут по руке чуть выше рукавицы, все, травма, кость сломана. Это сверху крага защищена, а снизу на ладони там лишь кожа, чтобы чувствовать клюшку. Сколько раз за матч ребята ложатся под броски, ловят телом шайбу, приезжают на скамейку, снимают перчатку – вся рука синяя. Конек, точнее ботинок, в принципе никак не защищен, попала шайба сбоку, в подъем, в шнуровку – все пробивает шайба.

— В чемпионском сезоне в Новосибирске защитник "Ак Барса" Владимир Толоконников бросился под шайбу и… остался без глаза. Помните этот момент?
— Нет. С Толоконниковым в Новосибирске остался наш массажист Виктор Павлов, команда уехала, а игрок остался в новосибирской клинике… 15 матчей в том сезоне Володя успел сыграть, после чего ему пришлось завершить карьеру игрока…

— А какая травма на ваших глазах жутко смотрелась?
— Было это в финальной серии плей-офф 2007 года, "Ак Барс" — "Металлург" (Магнитогорск). Наш чешский защитник Ян Новак в конце матча гнался за своим земляком и тезкой, нападающим "Магнитки" Яном Мареком. Тот за воротами упал на живот, и его коньки взмыли вверх, попав Новаку в лицо. В итоге конек Марека как бритвой разрезал лицо Новака от уха до уха. Ужас, нос едва не срезало, кровищи море, все лицо одна жуткая резаная рана. Масса артерий пострадала, быстро среагировали, остановили кровотечение.